Любовь навсегда

[SIZE="4"]19 Серия.[/SIZE]

[SIZE="3"]Было уже три часа ночи, когда последние гости Алексы и Паркера разошлись, оставив жениха и невесту в квартире Алексы наедине с Марком.
— Тебе давно уже следует лежать в постели, — упрекнула Алекса отца, опускаясь на обтянутую шелком софу в стиле королевы Анны.



Даже сейчас, спустя несколько часов, ее всю трясло при воспоминании о встрече с Майклом, только теперь ее преследовали гнев на свое поведение и воспоминание о ярости, плескавшейся в его глазах, когда она оставила Майкла стоять с протянутой рукой и выставила его дураком перед всеми.
— Ты прекрасно знаешь, почему я еще здесь, — пробормотал Марк, наливая себе стакан шерри. Он только час назад узнал от Паркера о том, что произошло на балу, и, очевидно, намеревался расспросить о деталях.
— Не пей это. Доктор запрещает…
— Пропади пропадом все доктора! Я желаю знать, что сказал тебе Клейторн. Паркер утверждает, что ты поставила его на место.



— У него не было возможности сказать мне что то, — ответила Алекса и подробно объяснила, как все вышло.
Закончив рассказ, она в раздраженном молчании наблюдала, как Марк глотает запрещенное шерри — пожилой, представительный мужчина с серебряными волосами и в дорогом смокинге. Отведя взгляд от отца, Алекса покачала головой:
— Паркер, по моему, ты зря рассказал ему о том, что случилось сегодня. В этом не было необходимости.
Паркер, вздохнув, откинулся в кресле и признался Алексе в том, чего она, возможно, не знала:



— Алекса, Салли Мэнсфилд видела и, возможно, слышала все, что произошло. Повезет, если завтра мы обо всем не прочитаем в ее статье.
— Надеюсь, она это опубликует, — вставил Марк.
— А я нет, — возразил Паркер, с обычным невозмутимым спокойствием игнорируя взбудораженного Марка. — Не хочу, чтобы люди задавали вопросы, почему Алекса так осадила его.
Алекса, прерывисто вздохнув, прикрыла глаза:
— Будь у меня время подумать, я бы так не поступила… во всяком случае, так демонстративно.
— Некоторые наши приятели уже начали интересоваться, в чем дело. Нужно придумать какое то объяснение… — начал Паркер.
— Пожалуйста, — устало попросила Алекса, — только не сегодня. Мне бы хотелось поскорее лечь.



— Ты права, — согласился Паркер и встал, не давая Марку иного выбора, кроме как последовать его примеру.
К тому времени как Алекса вышла из душа, был уже почти полдень. Переодевшись в бордовые шерстяные слаксы и свитер, она стянула волосы в пучок и направилась в гостиную. Там уже лежал экземпляр воскресной «Трибюн», на которую Алекса в очередном приступе отчаяния бросила тоскливый взгляд. Колонка Сэлли Мэнсфилд открывалась сообщением о вчерашнем скандале:



«Женщины всего мира рады и счастливы пасть жертвами прославленного обаяния Майкла Клейторна. Все… кроме нашей Алексы Конор, оставшейся равнодушной к его чарам. В субботу вечером, на благотворительном балу в пользу оперной труппы, она дала ему то, что в старину называлось» от ворот поворот «. Наша прелестная Алекса, известная безупречной вежливостью и добротой по отношению ко всем и вся, отказалась пожать руку Майкла Клейторна. Интересно бы знать, почему».



Алекса взглянула на стоявший на столе телефон и на какой то абсурдный момент ощутила желание позвонить Майклу и сделать то, что диктовали правила хорошего тона: извиниться за неприличную сцену.



. Но она тут же подавила это странное желание и, слегка пожав плечами, открыла портфель и вынула смету строительства магазина в Хаустоне. Когда они поженились, Майклу было наплевать, что она думает и как поступит. Поэтому ему, очевидно, в высшей степени безразлично все, что она сделала прошлой ночью. Кроме того, он был настолько эгоистичен и бесчувствен, что никто и ничто не могло его оскорбить или ранить.

Ровно в десять пятнадцать мисс Стерн жестом велела Питеру зайти во внутреннее святилище, откуда готовились выйти три вице президента компании «Хаскелл».



Но прежде чем Питер успел открыть рот, телефон на столе Майкла зазвонил.
— Садитесь, Питер, — предложил Майкл. — Я освобожусь через минуту.
Прижимая к уху трубку, Майкл свободной рукой раскрыл папку со списком потенциальных приобретений, который оставил ему Питер. Повесив трубку, Мэтт откинулся в кресле и сосредоточил внимание на Питере:
— Что заставило вас предложить компанию в Хаустоне?



— Если экономическое процветание Хаустона будет продолжаться, цены на собственность взлетят до небес, и…
— Это я понимаю, — нетерпеливо опередил Майкл. — Просто хочу знать, почему вы рекомендуете приобрести «Торп девелопмент»? Всякий, кто читает «Уолл стрит джорнэл», знает, что компания выставляется на продажу вот уже два года, и почему никто не хочет покупать. Цена безрассудно завышена, и компания управляется хуже некуда.
Чувствуя себя так, словно через стул, на котором он сидел, внезапно пропустили электрический ток, Питер откашлялся, но упрямо продолжал:
— Вы правы, но если выслушаете меня, возможно, измените мнение относительно этой компании. Дождавшись короткого кивка, он продолжил:



— «Торп девелопмент» принадлежит двум братьям, которые унаследовали ее два года назад, после смерти отца. С тех пор они сделали множество неудачных вложений, и чтобы заплатить, заложили большую часть недвижимости, приобретенной отцом. В результате они по уши в долгах банку «Континентал сити траст»в Хаустоне. Братья не выносят друг друга и ни в чем не могут прийти к согласию. Последние два года один из них пытается продать все целиком, а другой считает, что нужно разделить недвижимость и продавать по частям. Теперь же, однако, у них нет иного выбора, кроме как принять его план, да побыстрее, потому что банк вот вот опишет имущество.
— Откуда вы узнали все это? — удивился Майкл.



— В октябре, когда я летал в Хаустон, чтобы навестить семью, решил проверить «Торп девелопмент»и узнать, как обстоят дела. Макс Торп назвал мне имя своего банкира Чарлза Коллинза, и я позвонил ему. Коллинз отчаянно пытается помочь Торпам найти покупателя и болтал не переставая. Я начал подозревать, что причина таких стараний кроется в том, чтобы поскорее вернуть долги Торпов. Он позвонил мне в прошлый четверг и сказал, что Торпы готовы заключить с нами сделку и продать все по дешевке. Буквально умолял меня поскорее решиться и сделать им предложение. Если действовать быстро, я думаю, можно приобрести любое владение Торпа за стоимость закладной, а не за фактическую цену, поскольку Коллинз собирается описать имущество, и Торпы, очевидно, это знают.
— Я видел этот участок, когда ездил по делам в Хаустон, — вставил Майкл.



— Тогда понимаете, какую великолепную сделку можно заключить, если выкупить этот клочок земли за двадцать миллионов, которые должны Торпы. Можно либо разрабатывать его самим, либо распродать с хорошей прибылью. Если экономическое процветание в Хаустоне будет продолжаться, мы получим миллионы.Только нужно действовать быстрее, потому что и Торп и Коллинз утверждают, что ожидают делового предложения от другой компании. Я посчитал, что они блефуют, но мне были названы имена. Очевидно, «Конор энд компания стремится заполучить этот участок, и неудивительно. В Хаустоне больше нет ничего подобного. Черт, да мы могли бы сцапать его за двадцать миллионов и через несколько месяцев сбыть» Конор» за двадцать пять — тридцать миллионов, то есть за фактическую стоимость.
Голос Питера замер, потому что голова Майкла резко дернулась вверх, а сам он уставился на Питера с очень странным видом.
— Что вы сказали? — почти вскрикнул он.



— Сказал, что «Конор энд компани» собирается перекупить эту землю, — повторил Питер, немного испуганный холодным, расчетливым, зловещим выражением
Да, Питер прав, можно получить огромную прибыль, и сделка эта действительно выгодна. Но на уме у него была не прибыль. С новым приливом ярости он вспомнил о выходке Алексы в субботу вечером.
— Покупайте, — мягко велел он.
— Но, может, вы хотите узнать о других владениях Торпов?
— Меня не интересует ничего, кроме участка, который нужен «Конор». Велите юридическому отделу составить предложение, основанное на цифрах нашего оценщика. Пусть все согласуют с оценщиком Торпов. Завтра же поезжайте в Хаустон, чтобы встретиться с Торпами.
— П предложение? — заикаясь, пробормотал Питер. — На какую сумму?
— Предложите пятнадцать миллионов и дайте им двадцать четыре часа, чтобы подписать контракт, иначе мы откажемся от покупки. Они запросят двадцать пять миллионов, но соглашайтесь на двадцать. Скажите, что мы рассчитываем получить участок через три недели или сделка отменяется.



После ухода Вандервилда Майкл повернулся к окну и долго глядел вдаль. По видимому, Алекса по прежнему считает его жалким ничтожеством, негодяем, не стоящим даже ее презрения. Конечно, она вправе объявить о своих чувствах каждому, кто читает чикагские газеты, что, впрочем, и сделала. Однако осуществление этих прав будет ей стоить не меньше десяти миллионов долларов — такую дополнительную цену ей придется заплатить «Интеркорпу» за участок в Хаустоне
[/SIZE]
[SIZE="4"]Конец 19 серии.[/SIZE]

[SIZE="4"]20 Серия.[/SIZE]

[SIZE="3"]Алекса была бы рада напрочь забыть о Майкле, но Паркер вошел в ее квартиру с газетой в руке.
— Видела статью про Клейторна? — поинтересовался он, поцеловав ее.



— Да. Хочешь выпить?
— Пожалуй.
— Что именно? — спросила она, подходя к шкафчику девятнадцатого века, который превратила в бар, — и открывая дверцы.
— Как обычно.
Рука Алексы невольно замерла, когда в мозгу всплыли слова Лизы: «Тебе нужен кто-то, кто мог бы подбить тебя на какую-нибудь авантюру,… например, проголосовать за демократов.… Лично я давно бы с ума сошла, зная, что мужчина всегда делает определенные вещи по определенным дням…»
— Уверен, что не хочешь чего-нибудь другого? — нерешительно спросила она вслух, оглядываясь. — Как насчет джина с тоником?



— Не будь глупенькой. Я всегда пью бурбон с водой, солнышко, а ты — белое вино. Это уже нечто вроде обычая.
Почему бы тебе не просмотреть сертификаты и не убедиться, что все в порядке, пока я накрою на стол и посмотрю, что оставила на ужин миссис Эллис.
Паркер подошел к письменному столу, а Алекса начала раскладывать светло-розовые полотняные подставки под тарелки на обеденном.
— Они здесь? — спросил он, поднимая конверт из оберточной бумаги. Алекса оглянулась:
— Нет. Это мой паспорт, свидетельство о рождении и еще кое-какие документы. Сертификаты в другом, в том, что побольше.
Паркер взял еще один конверт, прочел обратный адрес и недоуменно поднял брови:
— Этот?
— Нет, здесь все бумаги, связанные с разводом — Но его никогда не вскрывали.-
- Неужели ты даже не читала их?



Алекса, пожав плечами, достала из ящика салфетки.
— С тех пор как подписала, больше ими не интересовалась. Однако помню, о чем в них говорится. Мой отец обязуется выплатить десять тысяч долларов, и за эту сумму Майкл Клейторн соглашается на развод, и отказывается от всех прав и претензий к любой собственности, находящейся в моем владении.
— Вряд ли там все изложено именно в этих терминах, — мрачно усмехнулся Паркер, вертя в руке конверт. — Не возражаешь, если я посмотрю?
— Нет, но зачем тебе это?
— Профессиональное любопытство — я ведь адвокат, знаешь ли. И к тому же не совсем такой скучный зануда банкир, как считает твоя подружка Лиза. Все время пытается довести меня этим.



— Ужин готов! — объявила она, подходя к Паркеру. Но тот, казалось, ничего не слышал. Наконец, оторвав взгляд от документов, он, хмурясь, взглянул на нее.
— Что-то случилось?
— Не уверен, — пробормотал он, хотя по его голосу Алексе показалось, что произошло нечто неладное.
— Кто занимался твоим разводом?
Алекса беспечно уселась на подлокотник его кресла и с отвращением поглядела на разложенные документы, озаглавленные:
«ПОСТАНОВЛЕНИЕ О РАЗВОДЕ:
Александра Конор против Майкла Алена Клейторна».
— Мой отец обо всем позаботился. А что?



— Я нахожу эти документы совершенно не отвечающими правилам и нормам закона.
— В чем это? — удивилась Алекса, заметив, что адвокат отца неверно написал второе имя Майкла — «Ален» вместо «Аллеи».
— Во всем, — ответил Паркер, пролистывая страницу за страницей и все больше волнуясь.
Напряжение, звучавшее в его голосе, передалось Алексе, и поскольку она терпеть не могла вспоминать ни о Майкле, ни о разводе, то постаралась убедить себя и Паркера, что причин для расстройства нет, хотя не имела ни малейшего представления, в чем дело.
— Наверняка все сделано как следует и по закону. Отец этим занимался, а ты знаешь, как он педантичен во всем.
— Возможно,… но этот адвокат, Станислас Шпигальски… кто бы он ни был, его совершенно не заботили детали. Вот смотри, тут написано, что он посылает все дело, и что суд скрепил документы печатью, как и просил Марк.
— И что в атом странного?



— Странно то, что во всем деле не содержится упоминания о том, что Клейторну когда-либо предъявлялось прошение о разводе, или что он вообще появился в суде, или хотя бы отказался от своего права там появиться, и это только малая часть того, что мне тут не нравится.
Наконец и Алекса по-настоящему встревожилась, но твердо решила не обращать внимания на разгулявшиеся нервы:
— Но какое это теперь имеет значение? Мы разведены, и это главное.
Но Паркер, не отвечая, вернулся к первой странице заявления о разводе и начал медленно ее читать, с каждым абзацем все больше мрачнея. Алекса, не в силах вынести томительного ожидания, встала.
— Ну? — потребовала она спокойно и рассудительно, — что мучит тебя сейчас?
— Да весь этот документ, — ответил он с невольной резкостью. — Решение о разводе составляется адвокатами и подписывается судьей, но тут… я никогда не читал ничего подобного. Ни один адвокат не составит такого документа. Взгляни вот на это! — воскликнул он, тыча пальцем в последний абзац на последней странице: «В обмен на десять тысяч долларов и другую ценную компенсацию, выплаченные Майклу А. Клейторну, вышеуказанный Майкл Клейторн отказывается от всех прав на собственность и владения, принадлежащие теперь или в будущем Алексе Конор Клейторн. Исходя из вышеизложенного, суд выносит решение о разводе Алексы Конор».
Даже сейчас воспоминание о том, что она пережила десять лет назад, когда узнала, что Майкл взял деньги у отца, заставило Алексу съежиться. Он оказался таким лгуном, таким жалким лицемером: когда они поженились, он поклялся, что гроша не возьмет из ее денег.
— Просто поверить не могу этим формулировкам! Тихий рассерженный голос Паркера вырвал ее из невеселых размышлений.



— Словно какой-нибудь чертов контракт о продаже недвижимости! Кто, дьявол побери, этот парень? — потребовал он ответа. — И посмотри на его адрес! К чему твоему отцу нанимать совершенно неизвестного адвоката с Южной Стороны, контора которого находится практически в трущобах!
— Пытался сохранить тайну, — пояснила Алекса, обрадованная, что, наконец, может хотя бы на что-то ответить. — Отец говорит, что намеренно нанял ничтожество, никому не известного адвоката, который не станет задавать лишних вопросов о нем и обо мне. Папа был очень расстроен, я же рассказывала. Что ты делаешь? — удивилась она, видя, как Паркер тянется к телефону.
— Собираюсь позвонить Марку, — сказал он и, заглушая ее протесты, добавил с мрачной улыбкой:
— Я не собираюсь его волновать. Пока не уверен, есть ли из-за чего тревожиться.



И верный своему слову, немного поболтал с Марком и лишь, потом как бы между делом заметил, что просматривал документы о разводе Алексы. Паркер даже подшутил над будущим тестем по поводу выбранного им странного адвоката и небрежно осведомился, кто рекомендовал ему мистера Станисласа Шпигальски. Услышав ответ, он рассмеялся, но как только повесил трубку, мгновенно стал серьезным.
— Что он сказал?
— Объяснил, что нашел его имя в телефонном справочнике.
— Так что дальше? — продолжала Алекса, отчаянно пытаясь не обращать внимания на тревожные сигналы, сотрясающие ее с головы до ног. Она чувствовала себя так, словно неожиданно оказалась во мраке, где со всех сторон грозит опасность, непонятная и неопределенная.



— Кому ты звонишь теперь? — спросила она, видя, что Паркер вынул тонкую черную записную книжку из внутреннего кармана пиджака и поднял трубку.
— Говарду Тернбуллу.
Вне себя от беспокойства и гнева на его уклончивые реплики, Алекса все же продолжала настаивать:
— Но почему ты звонишь Говарду Тернбуллу?
— Мы вместе учились в Принстоне, — коротко ответил он.
— Паркер, если ты пытаешься разозлить меня, тебе это, кажется, удается, — предупредила она, видя, что он молча набирает номер. — Я хочу немедленно знать, зачем ты звонишь своему бывшему однокурснику.
Но Паркер неожиданно широко улыбнулся:
— Мне ужасно нравится твой тон. Напоминает о воспитательнице в детском саду. Я был в нее влюблен.
И прежде чем Алекса попыталась его задушить, поспешно добавил:
— Я звоню Говарду, потому что он президент Иллинойской коллегии адвокатов, и…
Но в этот момент Говард, по-видимому, подошел к телефону.
— Говард, это Паркер Рейнолдс, — начал он, но тут же остановился и прислушался:
— Ты прав, я забыл, что задолжал тебе ответный матч в скуош. Позвони мне завтра в офис, и мы назначим дату.



Он снова замолчал, рассмеялся и спросил:
— У тебя список членов коллегии адвокатов недалеко? Я звоню не из дома и очень хочу узнать, точно ли один человек принят в члены коллегии или нет.
Говард, очевидно, согласился просмотреть список, потому что Паркер продолжал:
— Прекрасно. Имя его Станислас Шпигальски. Ш п и г а л ь с к и. Верно. Я подожду.
Прикрыв ладонью микрофон, он ободряюще улыбнулся:
— Возможно, я зря все затеял. Если человек безграмотен, это еще не означает, что он не профессиональный адвокат.
Однако минуту спустя, когда вернулся Говард, улыбка Паркера поблекла:
— Нет в списке? Ты уверен? — Немного подумав, Паркер попросил:
— А ты не можешь посмотреть список Американской коллегии адвокатов? Может, он указан там?
Он немного послушал и с вымученной веселостью ответил:
— Нет, это не срочно. Завтра еще не поздно. Позвони мне в офис, и мы договоримся заодно насчет партии в сквош. Спасибо, Говард. Передай привет Хелен.
Он медленно, явно занятый своими невеселыми мыслями, положил трубку на рычаг.
— Все-таки никак не пойму, почему ты так беспокоишься, — заметила Алекса.
— Я бы, пожалуй, еще выпил, — объявил он, подходя к бару.
— Паркер, — решительно начала Алекса, — поскольку дело касается меня, я имею право знать, о чем ты думаешь.
— О том, что некоторые мошенники объявляли себя адвокатами, чтобы выманивать у доверчивых людей деньги. Было несколько таких дел, и одно из них — процесс некоего человека, действительно имевшего адвокатский диплом, но обладавшего привычкой класть в собственный карман регистрационную пошлину и потому самолично выдававшего клиентам не заверенные судьей свидетельства о разводе, которые просто подписывал сам.
— Но как он мог сделать это?



— Адвокаты составляют прошение о разводе, судьи их только подписывают. Он подделывал подпись судьи.
— И… и это сходило ему с рук?
— Да, потому что он брался лишь за неоспоренные дела, включая и разводы.
Алекса проглотила половину содержимого стакана, не заметив, что делает, и лишь потом немного приободрилась:
— Но конечно, если обе стороны действовали по взаимному согласию, суд посчитает решение о разводе законным, хотя оно не было зарегистрировано?
— Черта с два!
— Мне не нравится тон нашего разговора, — объявила Алекса, чувствуя, как кружится голова от выпитого джина. — Как поступают в суде с теми, кто считал себя разведенным?
— Если они успели снова вступить в брак, их освобождают от обвинения в двоеженстве или двоемужестве.



— Прекрасно.
— Но второй брак объявляется недействительным, и первый придется заново расторгать.
— Господи милостивый! — охнула Алекса, опускаясь в кресло. Но она знала в душе, твердо знала, что ее развод законный и все сделано как полагается! Знала потому, что все иное было немыслимым.
Поняв наконец, как она расстроена, Паркер осторожно провел ладонью по ее шелковистым волосам:
— Даже если Шпигальски никогда не был адвокатом и не имеет диплома, развод может оказаться законным, если он представил это бессмысленное заявление судье и добился его подписания.



Она взглянула на Паркера встревоженными глазами, принявшими сейчас прелестный оттенок ее свитера и слаксов — сине-зеленый, только чуть темнее.
— Завтра же пошлю кого-нибудь в суд, — успокоил Паркер, — и попытаюсь узнать, был ли развод зарегистрирован, и если да — значит, волноваться нет причин.[/SIZE]

[SIZE="4"]Конец 20 серии.[/SIZE]